Ожидания, колебания, совещания и назначения.

23 мая в министерстве обороны Израиля состоялось экстренное совещание, проходившее в расширенном составе. В нем участвовали все министры, представители всех партий, входивших в правительственную коалицию, высшие чины армии и военной разведки, а также представители оппозиции. От недавнего оптимизма не осталось и следа.

Глава Египта, президент Гамаль Абдель Насер, последовал примеру Эшкола. Не в пример израильскому премьеру, президент Египта был блестящим оратором. Он произнес чрезвычайно впечатляющую речь, в которой, в частности, сказал следующее:

"Мы находимся в конфронтации с Израилем. Однако сейчас не 1956 год, когда Франция и Великобритания были на его стороне. Сейчас Израиль не поддержан ни одной европейской страной. В этот раз мы встретимся с Израилем лицом к лицу. Евреи угрожают нам войной. Я отвечаю им - "Ахлан ва-сахлан" - "Добро пожаловать"".

Абба Эбан в своей книге "Свидетель и очевидец" (“Personal Witness”) сообщает, что на совещании было принято единодушное решение - срочно отправить его за границу, для консультаций, чтобы "искать поддержку международного сообщества в неожиданно разразившемся кризисе".

Его сообщение нуждается в попутном замечании - была большая вероятность, что вместо него с этой важной миссией будет отправлен другой эмиссар. Этот опытнейший дипломат, чрезвычайно образованный и очень остроумный человек, полиглот с тройной золотой медалью Кэмбриджа (он очень гордится этим отличием в своей автобиографии) не имел в своей стране и тени того влияния и авторитета, на которые он полагал себя вправе рассчитывать. Даже Эшкол, который назначил его министром иностранных дел Израиля и заместителем премьер-министра, полагал, что его зам "всегда готов заменить трудное решение блестящей речью", и определял Эбана - на своем родном идишe, на котором до конца жизни предпочитал говорить в частном кругу - как "дер гелернер наар", что можно приблизительно перевести как "очень ученый дурак".

Эбан знал о такой своей репутации и она его несказанно обижала. Он боролся с ней как мог - например, приводил очень лестные отзывы из американской прессы о своем красноречии, в которых стиль его речей сравнивали со стилем Де Голля и Черчилля. Простая мысль - что есть очевидная разница между признанными лидерaми, обладающими, вдобавок к своему огромному авторитету еще и ораторским даром, и человекoм, наделенным этим даром, так сказать, в сугубо чистом виде, без всяких дополнительных примесей - почему-то эта мысль не приходила ему в голову.

Как бы то ни было - 25 мая Эбан улетел. Путь его лежал сначала в Париж, потом в Лондон, и наконец в самую важную из западных столиц - в Вашингтон. В 1957 году, после завершения Синайской компании, Франция обещала поддержку Израиля в случае повторной блокады Эйлата, а Англия и США в этом же году сделали заявления, сводящиеся к тому, что "Акабский пролив является международными водами". Что означало, что этот райoн - не территориальные воды Египта. Следовательно, они не могут быть перекрыты Египтoм без нарушения международного права.

Эбан очень надеялся, что Англия и США усмотрят в такого рода действиях ущемление их собственных интересов - обе державы были сильно заинтересованы в поддeржании принципa свободы судоходства. На поддержку Франции он больших надежд не питал - отношения с ней сильно охладились. Война в Алжире окончилась, нужда Франции в израильской дружбе сильно уменьшилась, теперь Де Голль искал сближения с арабским миром. Последнее время на срочные телеграммы из Израиля французкий МИД просто не отвечал.

26 мая президент Египта выступил с очередной речью, обращенной к Пан-Арабской Федерации Профсоюзов. Он повторил свои предыдущие слова о том, что "теперь не 1956 год, когда мы воевали не с Израилем, а с Англией и Францией" и добавил нечто новое - "если война разразится, она будет тотальной и ее целью будет уничтожение Израиля". Он назвал также Соединенные Штаты "главным врагом", а Англию - "американским лакеем".

27 мая Эбан вернулся домой. Результаты его поездки были неутешительны - хотя сам он, вопреки всякой очевидности, интерпретировал их очень положительно. На все его доводы, что "в 1957 вы нам обещали..." во всех трех столицах ему отвечали "да, но сейчас 1967 год". Разница была лишь в оттенках.

Хуже всего прием был во Франции - Де Голль требовал, чтобы Израиль ни в коем случае не предпринимал "никаких односторонних действий", утверждал, что "кризис будет преодолен конференцией 4-х великих держав", и наконец обронил очень многозначительное замечание - "Франция будет против того, кто выстрелит первым". А так как Франция была главным поставщиком оружия в Израиль, слова эти следовало принимать очень серьезно.

Английский премьер-министр Гарольд Вильсон в Лондоне говорил с Эбаном более дружески, но сообщил, что его страна "старается сочетать размеры своей ответственности с размерами своих ресурсов, поэтому в одностороннем порядке ничего предпринимать не будет".

Президент США Джонсон был не столь прямолинеен - в манере, которая составила бы честь дельфийскому оракулу, он говорил, что "Израиль не останется одинок, если только не захочет остаться одиноким".

Что это, собственно, означало? Во всяком случае, в каких-либо конкретных шагах, направленных на помощь Израилю - например, в ускорении поставок ранее обещанных самолетов "Скайхок" он отказал. Правда, американцы обещали "рассмотреть вопрос об организации международной армады, которая под защитой американских военных судов прошла бы Акабским проливом" - это предприятие должно было называться "Регата", и именно это обещание и послужило основанием оптимистического отчета Эбана своему правительству.

27 мая У Тан, вернувшись из Египта, предcтавил доклад Совету Безопасности ООН о положении на Ближнем Востоке. Он сказал, что "как президент Египта Насер, так и министр иностранных дел д-р Махмуд Риад заверили его, что Египет не предпримет наступательных действий против Израиля, а главной целью является восстановление положения, которое существовало до 1956 года".

Произнесенную накануне тем же Насером речь - "о тотальной войне, целью которой будет уничтожение Израиля" - Генеральный Секретарь ООН не заметил - возможно, по причине вполне понятной у столь занятого человека рассеянности. Однако речь эта произвела совершенно иное впечатление и в Израиле, и в арабских странах - и там, и там ее восприняли совершенно серьезно.

По Каиру и Дамаску шли ликующие демонстрации - огромные толпы народа несли плакаты, выражающие восторженную поддержку своих правительств. Газеты выходили с огромными заголовками "Конец Израилю!", и с рисунками, на которых изображался горящий Тель-Авив с залитыми кровью улицами и с грудами черепов в качестве переднего фона.

В Израиле, как легко догадаться, настроение было обратным. Новорожденный Израиль был создан людьми, уцелевшими после крематориев и расстрельных рвов Катастрофы, в которoй исчезло шести миллионное еврейское население Европы. Так что невмешательство наблюдающего за развитием конфликта мира задевало самые больные воспоминания - рассчитывать на "справедливых мира сего" было нечего. Действия же собственного правительства доверия публике не внушали. Последнeй соломинкой в этом смысле стало выступление Эшкола 28 мая. Он приехал на радио сразу после бессонной ночи, проведеной на совещании в министрестве обороны, текст читал прямо с черновика, в результате говорил скомканно и невнятно. В довершение всего он сбился, никак не мог найти потерянную строчку, и - в открытом эфире - попросил своего помощника показать ему нужное место.

30 мая стало известно, что американский проект создания международной флотилии, которая под защитой американского флота пройдет Акабским проливом, не может быть реализован. Ни одно из 80 государств, которым участие в этом предприятии предлагалось, к нему не присоединилось. Египет довел до сведения США, что по кораблям, пытающимся нарушить территориальные воды Египта, будут стрелять. Следовательно, попытка провести корабли через блокаду вела бы к возможной войне, на ведение которой не было ни готовых ресурсов, ни политической воли.

В этот же день в Каир прилетел неожиданный гость - король Иордании Хуссейн. Приняли его по-братски, с распростертыми обьятиями, хотя буквально за пару дней до визита Радио Каира называло короля не иначе как "хашемитской шлюхой". Король Хуссейн пришел к выводу, что война неизбежна, что его политическая позиция, сформулированная как "сидеть на заборе и ждать исхода событий" больше не обеспечивает безопасность ни его страны, ни ему лично, и что надо спешить присоединиться к победителю. Был немедленно заключен договор о дружбе и взаимопомощи, иорданскaя армия отдана под командование египетского генерала, а Ахмед Шукейри - глава палестинской политической организации, находящейся под контролем египетского правительства, заклятый враг короля Хуссейна, - вылетел в Амман вместе с королем в качестве посланца доброй воли. Нечего и говорить, что свои радикальные анти-иорданские взгляды он с молниеносной скоростью изменил.

Для Израиля это было огромным событием. Война на три фронта становилась совершенно осязаемой реальностью. Общественное мнение пришло к выводу, что "надо что-то делать, и немедленно". Несколько перефразируя Ленина, можно сказать, что в условиях израильской "суматошной демократии" - где в парламенте представлено десяток, а то и два партий, a ЦК этих партий насчитывают сотни, а то и тысячи членов - общественное мнение становится материальной силой.

Вечером 1 июня на пост министра обороны Израиля был назначен Моше Даян. Даян был человек в Израиле известный, говорили про него разное. Например, утверждалось, что он хвастун, враль, позер и примадонна. Его считали неисправимым юбочником – и это утверждение делалось с полными на то основаниями. А еще он считался истинным автором победы в войне 1956 года. В том, что вот именно он - в отличие от Эшкола - будет готов действовать решитeльно - это у израильской публики не вызывало никакого сомнения. Назначение этого человека говорило о том, что периоду колебаний пришел конец.

Абба Эбан пишет в своей книге "Свидетель и очевидец", что он, Эбан, позвонил 1 июня начальнику Генерального Штаба Израиля генералу Рабину и его заместителю, начальнику службы военной разведки генералу Яриву, и сообщил им, что - по его мнению - "можно начинать". Он утверждает, что как оба генерала, так и Премьер-Министр Эшкол "выразили глубокое облегчение" по этому поводу. Не ручаясь за генералов, скажем, что для постороннего наблюдателя слова Эбанa звучат несколько комично - он выглядит человеком, который с очень важным видом дает разрешение на отправление поезду, который уже пошел. Дипломатия кончилась, дальше должна была высказаться армия.

Источник: http://www.waronline.org/

МБФ "СЛАВА УКРАЇНІ" / ICF "GLORY TO UKRAINE" / FIB "GLOIRE À L'UKRAINE"